"Ты гори, невидимое пламя".
с Маниловым тоже всё не очень просто; хотя, пожалуй, не так сложно, как с Пугачёвым. с одной стороны — «сферический Манилов в вакууме»; в точности то, что и сообщает о нём отечественная гуманитарная традиция; сатирический, гротескный, символический образ. Манилов как бы говорит нам: «Пустые мечтания разрушительны». и вроде ни убавить, ни прибавить...
/ни убавить, ни прибавить? а почему автор тогда не высказался прямо, зачем старался, рисовал такую яркую, живую картинку? — а для убедительности. и для собственного удовольствия, конечно./
но помимо этого...помимо этого, Манилов живой человек. у Гоголя, по-моему, вообще нет чистого гротеска, условности, вроде фонвизинских персонажей /и те не сплошь условны, но по сравнению.../; у него все — живые. вот Плюшкин, например, тоже. думаю — может быть, это не только потому, что Гоголь был гениален, но ещё и потому, что он был верующий; он не забывал в каждом человеке видеть образ Божий. даже в том, кто «мёртвая душа»; ведь Господь властен и душу вернуть к жизни.
так я его вот до сих пор всегда и читала, Манилова — как живого человека. о его «маниловщине» — о склонности к пустым мечтам, о неучастии в жизни — особо не задумывалась. может, потому, что мне про это сразу сказали /кажется, знала про маниловщину ещё задолго до того, как решилась прочесть книгу с пугающим названием «Мёртвые души»/ — зачем же ещё задумываться)
и вот, когда читала его, как живого человека, а не гротесковый символ — мне всегда казалось, что у него какое-то лёгкое психическое отклонение, небольшое душевное расстройство /как и у Плюшкина, но у того всё гораздо более явно и серьёзно/. и недоделки в его доме — признак ненормальности, и то, как назвал своих детей, и Чичикову он обрадовался неадекватно; и сами его глупые мечты /«...как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян»/...
о недоделках: «В доме его чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей, которая, верно, стоила весьма недешево; но на два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею... В иной комнате и вовсе не было мебели... Ввечеру подавался на стол очень щегольской подсвечник из темной бронзы с тремя античными грациями, с перламутным щегольским щитом, и рядом с ним ставился какой-то просто медный инвалид, хромой, свернувшийся на сторону и весь в сале, хотя этого не замечал ни хозяин, ни хозяйка, ни слуги».
что касается мечтаний, то Гоголь отмечает: «…впрочем, все эти прожекты так и оканчивались только одними словами». и действительно – «впрочем»; этот оборот здесь весьма уместен. оставаясь в мечтах, прожекты были ещё относительно безвредны. маниловским крестьянам, пожалуй, очень повезло, что их барин не имел воли претворить свои мечтания в жизнь.
и мой дилетантский диагноз — именно расстройство воли. смутно припоминаю, что безволие Манилова отечественная гуманитарная традиция тоже отмечала, именно по этому признаку с ним сравнивали политиков. но, в отличие от политиков, Манилов, пожалуй, достоин даже сострадания. его безволие, несомненно, не злостное; он таков не потому, что ему так удобней, а — таким вырос.
при всём этом можно только пожалеть его крестьян, а особенно — его детей.
вероятно, такое расстройство было среди помещиков и не столь уж редким; недаром Манилов — типаж.
«в иной комнате и вовсе не было мебели», например, в доме отца А. С. Пушкина, по сообщению современника. и всё хозяйство было запущено. при этом Сергей Львович Пушкин был приятен в обхождении, весел с посторонними, напоказ выражал тёплые чувства. правда, его супружество отнюдь не было идиллическим.
а сейчас, когда задумалась о Манилове, он мне напомнил тип Владыки Видений из типологии «Кроме людей», которой я в эти два года увлекалась /теперь увлечение сошло почти на нет; отчасти разочаровалась в ней/. возможно, этот тип отчасти с Манилова и списан, хотя создательница типологии /личность, мягко говоря, весьма неоднозначная/ нигде о таком не упоминает.
рассматривая Манилова с Плюшкиным как живых людей, можно сделать вывод не о разрушительности пороков /безволия, скупости/, а только о том, как вредны и разрушительны для окружающих психические расстройства, если их носитель обладает деньгами и властью. и воскликнуть: кому доверяли крестьян! от кого зависела жизнь народа в крепостное время!
впрочем, пороки нередко гнездятся на психических расстройствах. до того, чтобы лечить эти расстройства, социализировать их носителей, тогда было далеко /по времени – всего около полутораста лет; но во времена Плюшкина, Манилова и Гоголя не было даже малейшего намёка на мысль, что это возможно – разве что образы классики считать таким намёком/; но, видимо, достаточно было бы, чтобы сам человек сопротивлялся, понял свою склонность к определённому пороку /а для этого у русских помещиков, христиан, были все возможности/ и не поддавался ему.
Манилов открывает галерею «мёртвых душ», к нему первому приезжает Чичиков. может быть, и в этом есть символический смысл: безволие, на котором разрастаются все прочие российские беды. прожект Чичикова, крайне изумивший Манилова, явно в некотором родстве с фантастическими прожектами самого Манилова; возможно, именно поэтому в итоге сделка с Маниловым Чичикову удаётся лучше, нежели со всеми другими.
на картинке, на которую здесь ссылаюсь, Манилов напоминает, по-моему, кого-то из тогдашних самодержцев; как бы не Александра I. и это наводит меня на мысль о сравнении. не знаю, насколько доказано, что Гоголь имел в виду Александра; но, если сходство мне не чудится, то, вероятно, по крайней мере гипотеза о связи между литературным персонажем и монаршей особой существует. хотя возможно и то, что художник создал сходство неосознанно.
во всяком случае, Александр Павлович был известен и ласковостью в обхождении, доходящей до приторности, и любовью к прожектам.
может быть, Манилов также символизирует один из обликов тогдашней российской власти: бездеятельной, благодушной, лелеющей фантастические прожекты и невольно поддерживающей мошенников.
видимо, Гоголь впервые показал, что благодушие может быть страшным и вредоносным; возможно, именно он создал современное отрицательное значение этого слова. однако Манилов всё же благодушен и в старинном, положительном смысле.
когда читала «Мёртвые души» в юности, меня трогала доброжелательность Манилова, его ласковость к Чичикову — и сейчас думаю, искренняя. хотя именно благодушие, видимо, побудило Манилова недооценить расстояние от города до своего имения и сообщить, что имение совсем близко; из-за этого Чичиков проехал много лишних вёрст.
отдав Чичикову бесплатно мёртвые души, Манилов объективно не сделал ничего хорошего, а, наоборот, помог мошеннику — но даже и сейчас я вместе с Чичиковым радуюсь этому поступку) к тому же — это, пожалуй, хорошо, что для себя он ничего не выгадал от мошенничества.
когда Чичикову грозило разоблачение, Манилов заступился за него. и тут тоже он объективно по своему чрезмерному благодушию, которое оказалось равно недомыслию, повредил обществу и помог мошеннику; но и в этом случае я радуюсь за Чичикова и чувствую признательность к Манилову, и его поступок привлекательней, чем если бы Манилов донёс на Чичикова или выступил с публичным разоблачением.
Манилов вообще ни о ком не говорит плохо, обо всех – только хорошо, и, видимо, это у него тоже искреннее; далеко не всегда это хорошо и полезно для других людей /вот и в случае с Чичиковым принесло в целом вред/, но всё же это привлекательная черта, к тому же редкая; и, на мой взгляд, скорее плюс, чем минус.
Собакевич при всём этом, по-моему, симпатичней Манилова; но вот Ноздрёв — гораздо противней.
/ни убавить, ни прибавить? а почему автор тогда не высказался прямо, зачем старался, рисовал такую яркую, живую картинку? — а для убедительности. и для собственного удовольствия, конечно./
но помимо этого...помимо этого, Манилов живой человек. у Гоголя, по-моему, вообще нет чистого гротеска, условности, вроде фонвизинских персонажей /и те не сплошь условны, но по сравнению.../; у него все — живые. вот Плюшкин, например, тоже. думаю — может быть, это не только потому, что Гоголь был гениален, но ещё и потому, что он был верующий; он не забывал в каждом человеке видеть образ Божий. даже в том, кто «мёртвая душа»; ведь Господь властен и душу вернуть к жизни.
так я его вот до сих пор всегда и читала, Манилова — как живого человека. о его «маниловщине» — о склонности к пустым мечтам, о неучастии в жизни — особо не задумывалась. может, потому, что мне про это сразу сказали /кажется, знала про маниловщину ещё задолго до того, как решилась прочесть книгу с пугающим названием «Мёртвые души»/ — зачем же ещё задумываться)
и вот, когда читала его, как живого человека, а не гротесковый символ — мне всегда казалось, что у него какое-то лёгкое психическое отклонение, небольшое душевное расстройство /как и у Плюшкина, но у того всё гораздо более явно и серьёзно/. и недоделки в его доме — признак ненормальности, и то, как назвал своих детей, и Чичикову он обрадовался неадекватно; и сами его глупые мечты /«...как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян»/...
о недоделках: «В доме его чего-нибудь вечно недоставало: в гостиной стояла прекрасная мебель, обтянутая щегольской шелковой материей, которая, верно, стоила весьма недешево; но на два кресла ее недостало, и кресла стояли обтянуты просто рогожею... В иной комнате и вовсе не было мебели... Ввечеру подавался на стол очень щегольской подсвечник из темной бронзы с тремя античными грациями, с перламутным щегольским щитом, и рядом с ним ставился какой-то просто медный инвалид, хромой, свернувшийся на сторону и весь в сале, хотя этого не замечал ни хозяин, ни хозяйка, ни слуги».
что касается мечтаний, то Гоголь отмечает: «…впрочем, все эти прожекты так и оканчивались только одними словами». и действительно – «впрочем»; этот оборот здесь весьма уместен. оставаясь в мечтах, прожекты были ещё относительно безвредны. маниловским крестьянам, пожалуй, очень повезло, что их барин не имел воли претворить свои мечтания в жизнь.
и мой дилетантский диагноз — именно расстройство воли. смутно припоминаю, что безволие Манилова отечественная гуманитарная традиция тоже отмечала, именно по этому признаку с ним сравнивали политиков. но, в отличие от политиков, Манилов, пожалуй, достоин даже сострадания. его безволие, несомненно, не злостное; он таков не потому, что ему так удобней, а — таким вырос.
при всём этом можно только пожалеть его крестьян, а особенно — его детей.
вероятно, такое расстройство было среди помещиков и не столь уж редким; недаром Манилов — типаж.
«в иной комнате и вовсе не было мебели», например, в доме отца А. С. Пушкина, по сообщению современника. и всё хозяйство было запущено. при этом Сергей Львович Пушкин был приятен в обхождении, весел с посторонними, напоказ выражал тёплые чувства. правда, его супружество отнюдь не было идиллическим.
а сейчас, когда задумалась о Манилове, он мне напомнил тип Владыки Видений из типологии «Кроме людей», которой я в эти два года увлекалась /теперь увлечение сошло почти на нет; отчасти разочаровалась в ней/. возможно, этот тип отчасти с Манилова и списан, хотя создательница типологии /личность, мягко говоря, весьма неоднозначная/ нигде о таком не упоминает.
рассматривая Манилова с Плюшкиным как живых людей, можно сделать вывод не о разрушительности пороков /безволия, скупости/, а только о том, как вредны и разрушительны для окружающих психические расстройства, если их носитель обладает деньгами и властью. и воскликнуть: кому доверяли крестьян! от кого зависела жизнь народа в крепостное время!
впрочем, пороки нередко гнездятся на психических расстройствах. до того, чтобы лечить эти расстройства, социализировать их носителей, тогда было далеко /по времени – всего около полутораста лет; но во времена Плюшкина, Манилова и Гоголя не было даже малейшего намёка на мысль, что это возможно – разве что образы классики считать таким намёком/; но, видимо, достаточно было бы, чтобы сам человек сопротивлялся, понял свою склонность к определённому пороку /а для этого у русских помещиков, христиан, были все возможности/ и не поддавался ему.
Манилов открывает галерею «мёртвых душ», к нему первому приезжает Чичиков. может быть, и в этом есть символический смысл: безволие, на котором разрастаются все прочие российские беды. прожект Чичикова, крайне изумивший Манилова, явно в некотором родстве с фантастическими прожектами самого Манилова; возможно, именно поэтому в итоге сделка с Маниловым Чичикову удаётся лучше, нежели со всеми другими.
на картинке, на которую здесь ссылаюсь, Манилов напоминает, по-моему, кого-то из тогдашних самодержцев; как бы не Александра I. и это наводит меня на мысль о сравнении. не знаю, насколько доказано, что Гоголь имел в виду Александра; но, если сходство мне не чудится, то, вероятно, по крайней мере гипотеза о связи между литературным персонажем и монаршей особой существует. хотя возможно и то, что художник создал сходство неосознанно.
во всяком случае, Александр Павлович был известен и ласковостью в обхождении, доходящей до приторности, и любовью к прожектам.
может быть, Манилов также символизирует один из обликов тогдашней российской власти: бездеятельной, благодушной, лелеющей фантастические прожекты и невольно поддерживающей мошенников.
видимо, Гоголь впервые показал, что благодушие может быть страшным и вредоносным; возможно, именно он создал современное отрицательное значение этого слова. однако Манилов всё же благодушен и в старинном, положительном смысле.
когда читала «Мёртвые души» в юности, меня трогала доброжелательность Манилова, его ласковость к Чичикову — и сейчас думаю, искренняя. хотя именно благодушие, видимо, побудило Манилова недооценить расстояние от города до своего имения и сообщить, что имение совсем близко; из-за этого Чичиков проехал много лишних вёрст.
отдав Чичикову бесплатно мёртвые души, Манилов объективно не сделал ничего хорошего, а, наоборот, помог мошеннику — но даже и сейчас я вместе с Чичиковым радуюсь этому поступку) к тому же — это, пожалуй, хорошо, что для себя он ничего не выгадал от мошенничества.
когда Чичикову грозило разоблачение, Манилов заступился за него. и тут тоже он объективно по своему чрезмерному благодушию, которое оказалось равно недомыслию, повредил обществу и помог мошеннику; но и в этом случае я радуюсь за Чичикова и чувствую признательность к Манилову, и его поступок привлекательней, чем если бы Манилов донёс на Чичикова или выступил с публичным разоблачением.
Манилов вообще ни о ком не говорит плохо, обо всех – только хорошо, и, видимо, это у него тоже искреннее; далеко не всегда это хорошо и полезно для других людей /вот и в случае с Чичиковым принесло в целом вред/, но всё же это привлекательная черта, к тому же редкая; и, на мой взгляд, скорее плюс, чем минус.
Собакевич при всём этом, по-моему, симпатичней Манилова; но вот Ноздрёв — гораздо противней.
@темы: читательское, Гоголь